– Катя, пойдём на ферму, – к дому подошла девочка по имени Татьяна.
– А что мы там будем делать? – Катюша приглядывала за Федей, который сидел на траве и гладил серую кошку.
– Мама сказала, что сегодня телёнок родится. Пойдём смотреть.
– Да ну. Видела уже сто раз, – отмахнулась девочка.
– Эх, я так хотела с тобой прогуляться и поболтать, – Таня опустила глаза на мальчишку, понимая, чем занята её одноклассница.
– Здесь поболтаем. Мне за Федькой смотреть надо, а то все заняты, – Катя вела себя, как взрослая.
Присев рядом с Федей, Таня молча погладила спящую кошку.
– Ох, скучно, – вздохнула одноклассница. – Я так жду 1 сентября…
– Я тоже, – Катя хитро улыбнулась и добавила. – А я не буду ходить в нашу школу.
– Как это? – удивилась Таня.
– Уезжаю с сестрой в Брянск, – гордость переполняла Катю.
– Ничего себе… – Таню расстроила эта новость. – А когда приедешь?
– Не знаю. Летом, наверное. Ты знаешь, как там здорово? Конфеты, шоколад каждый день. А ещё мороженое и торты, – затараторила Катя, приврав немного. – Ложись спать, когда захочется, гуляй по городу. Там столько девчонок!
Катя раскинула руки в стороны, показав количество людей, проживающих в интернате.
– Вот это да-а, – Таня слушала и представляла огромную корзину со сладостями. – Я тоже хочу.
– Не-а, – Катя нахмурила брови. – Тебя туда не пустят.
– Почему это?
– Кровати закончились. Да и вообще, принимают только с девяти лет. Когда у тебя день рождения, а? В декабре. Вот на следующий год, может, и возьмут, хотя… – Кате не хотелось делиться шоколадом и мороженым. – Рост у тебя слишком низенький.
– Ну и что, до зимы недолго, подрасту, – Танюша начала отстаивать свои интересы. – Ты сама-то не такая уж и большая. Вот, гляди.
Поравнявшись с Катей, Таня вытянула ладонь и провела ею от своего лба ко лбу подруги.
– Видела? Одинаковые.
– И ничего не одинаковые, – глядя на одноклассницу исподлобья, Катя засопела. – Не возьмут, и всё тут.
– Ну и иди в свой интернат, дурочка, а мне и здесь хорошо! – обиделась Таня. – Я больше к тебе не приду!
– И не надо. Тебя сюда никто не звал, – огрызнулась Катя, закрывая за подругой калитку. – И чтобы я тебя здесь больше не видела!
Новость об интернате облетела всех местных детей буквально за час. Ребятишки перешёптывались, обсуждая скорый отъезд Екатерины, выдвигая каждый свою версию.
– Я бы тоже поехала, – говорила одна из девочек лет десяти. – Да только меня не отпустят.
– Ну, не знаю, я не хочу никуда уезжать, – поддерживала разговор другая девчушка.
– Делать там нечего, – двенадцатилетний мальчишка крутил в руке подшипник от сломанного велосипеда.
– А моя мама говорит, что туда берут только сирот, – высказалась девочка из общей компании.
Слушая рассуждения друзей, Степан наклонил голову и прошептал:
– Слыхал? Вторую отправляют. Выходит, Катька такая же, как и Машка. У-у, отродье. Не вздумай с ними здороваться, а то пропадёшь.
Слова Степана ввели Гришу в ступор. Мальчик молчал, переваривая информацию и представляя лицо Маши. Миловидная, улыбчивая девочка ну никак не подходила под образ сморщенной бабки с колдовскими манерами. Если кто и похож на ведьму, так это бабушка Стёпки: маленькая, гнутая, морщинистая и беззубая.
– Нет, не сходится, – громко сказал Гриша, вычерчивая на речном песке какие-то фигуры. – Враньё.
– Не веришь? – всполошился Стёпа, вскочив на ноги. – Да как так-то? Я тебе друг или кто? Должен верить! Я лучше тебя знаю!
– Да не ори ты, – Гриша потянул мальчика за штанину. – Сядь.
– Не буду! – Степан оттолкнул друга, и тот упал назад.
– Совсем, что ли? – поднявшись, Григорий отряхнулся. – Ну ты и псих.
– На, смотри, – Стёпка поднял чёлку. – Видишь, какой шрам?
– Видел уже.
– Это она мне поставила. Главное, я ничего не сделал, а она как махнёт рукой, и вот, – тыкал пальцем на красную дорожку у виска. – Чуть не помер. Врач приходил. Сказал, что мне крупно повезло.
– Стёп, хватит. Все знают, как достаёшь Машу, вот она и дала сдачи.
– Я пальцем не тронул! – рассвирепел мальчик. – Мимо проходил, а она как подскочит…
– Ладно-ладно, верю, – Гриша не стал спорить. – Но я не хочу больше слышать плохое о Маше.
– Ну, как знаешь. Потом жаловаться не приходи.